Том 3. Записки охотника - Страница 120

120

16 (28) апреля Тургенев был арестован, а в мае выслан на родину, в Спасское, под надзор полиции. Формально репрессии обрушились на писателя за публикацию им в Москве статьи о Гоголе, которая была запрещена в Петербурге. Но сам Тургенев был убежден и неоднократно повторял, что арестовали его и отправили на жительство в деревню «в сущности за „Записки охотника“».

Арест и высылка Тургенева не приостановили печатания книги. Обе части «Записок охотника» были готовы к 10 мая 1852 г., а 13 мая Московский цензурный комитет отправил экземпляр или несколько экземпляров издания в Петербург, в канцелярию министра народного просвещения кн. П. А. Ширинского-Шихматова. Вслед за тем в подведомственном министру Главном управлении цензуры началось своего рода следствие — подробное ознакомление с содержанием «Записок охотника», сопоставительный детальный анализ текста всех рассказов по их публикациям в «Современнике» и в отдельном издании, а также выяснение всех обстоятельств разрешения и осуществления этого издания.

Между тем Тургенев, хотя и не знавший о начавшемся «следствии», сам решил несколько задержать выход в свет своей книги. Он опасался, что появление ее непосредственно после того, как он подвергся репрессиям, осложнит его положение. 6 (18) июня 1852 г. Тургенев сообщал Аксаковым: «Вот и мои „Записки охотника“ совсем готовы, и билет на их выпуск выдан; однако мы с Кетчером решились подождать».

Всё же в начале августа 1852 г. книга Тургенева вышла в свет (в Петербурге она появилась только в конце этого месяца) и сразу приковала к себе внимание всей образованной части русского общества. Примерно в течение полугода издание было полностью продано. 12 (24) мая 1853 г. Тургенев сообщал И. Ф. Миницкому: «Уже три месяца, как все экземпляры разошлись». Но одновременно с завершением издания «Записок охотника» оканчивалось и начатое властями секретное следствие о них. Первый рапорт чиновника Главного управления цензуры Е. Е. Волкова министру народного просвещения о результатах обследования текста тургеневского произведения датирован 25 июня (7 июля) 1852 г.; второй — 5 (17) августа. В этом последнем рапорте, написанном в дни выхода издания в свет (первое объявление о поступлении книги в продажу появилось 7 августа в «Московских ведомостях»), «Запискам охотника» давалась резко отрицательная характеристика, «…мне кажется, — доносил цензор министру, — что книга г. Тургенева сделает более зла, чем добра… и вот почему. Полезно ли, например, показывать нашему грамотному народу (нельзя же отвергать, что „Записки охотника“, как и всякая другая книга, могут быть читаны грамотным крестьянином и другими лицами из низшего сословия), что однодворцы и крестьяне наши, которых автор до того опоэтизировал, что видит в них администраторов, рационалистов, романтиков, идеалистов, людей восторженных и мечтательных (бог знает, где он нашел таких!), что крестьяне эти находятся в угнетении, что помещики, над которыми так издевается автор, выставляя их пошлыми дикарями и сумасбродами, ведут себя неприлично и противузаконно, что сельское духовенство раболепствует перед помещиками, что исправники и другие власти берут взятки или, наконец, что крестьянину жить на свободе привольнее, лучше. Не думаю, чтоб всё это могло принести какую-нибудь пользу или хотя бы удовольствие благомыслящему читателю; напротив, все подобные рассказы оставляют по себе какое-то неприятное чувство» (Оксман, Сб, 1959, с. 272–273).

Непосредственным результатом следствия о «Записках охотника» было увольнение от службы (с лишением пенсии) цензора Львова. «Отставить за небрежное исполнение своей должности», — написал Николай I на «всеподданнейшем представлении» по этому вопросу Ширинского-Шихматова (там же, с. 297). Возникшая в связи с разбирательством дела о пропуске в печать сочинения, признанного «неблагонамеренным», «высочайшая резолюция» и всё следствие, ей предшествовавшее, не могли не отразиться и на ближайшей цензурной судьбе «Записок охотника». Впоследствии, отзываясь о статье, помещенной в журнале «Всемирная иллюстрация» (1869, № 20: «Наши замечательные деятели. IV. И. С. Тургенев»), где впервые, в общей форме, упомянуто было о цензурных мытарствах этой книги, Тургенев писал П. П. Васильеву (26 августа (7 сентября) 1869 г.): «Рассказ „Иллюстрации“ о затруднениях, встреченных отдельным изданием „Записок охотника“, совершенно верен; была даже речь об отобрании экземпляров, но дело обошлось тем, что запретили мне говорить и даже объявлять в журналах». «Внимание», уделенное властями первому отдельному изданию произведения, сделало практически невозможными как появление в печати отзывов на него, так и его скорое повторение. Следует отметить, что на пути к переизданию «Записок охотника» в николаевское царствование возникло вскоре еще одно препятствие. В апреле 1854 г., т. е. в начале Крымской войны, в Париже вышел в свет французский перевод «Записок охотника», выполненный Эрнестом Шаррьером. Издание это было предпринято не столько с литературными, сколько с политическими целями. Оно было вызвано к жизни теми настроениями во французском общественном мнении, которые сопутствовали военному столкновению Франции с Россией. Тургенев вынужден был публично протестовать против недоброкачественного перевода Шаррьера, равно как и против тенденциозного использования этого издания в целях антирусской пропаганды. Он выразил свой протест в форме письма в редакцию «Journal de St. Pétersbourg» (номер от 10 (22) августа 1854 г.). Однако это выступление не могло снять тех критических, в адрес самодержавно-крепостнического режима Николая I, элементов книги Тургенева, которые в ней действительно имелись и которые были политически заострены как в самом переводе Шаррьера (начиная с заглавия), так и в откликах на него французской печати.

120